1. Право и мораль (как элементы социального регулирования).
С давних пор в общественном и индивидуальном сознании людей утвердилось
представление о приоритете в обществе морали над правовыми критериями
поведения. Довольно часто, вплоть до нынешнего времени, право под таким углом
зрения рассматривается в качестве всего лишь известного «минимума
морали».
204
Часть II. Теория права. Новые подходы
Глава 6. Императивы цивилизации и право
205
Время
глобального сдвига в истории человечества — время перехода от традиционных к
последовательно демократическим, либеральным цивилизациям — потребовало
переосмысления утвердившихся представлений о соотношении права и морали. Такого
переосмысления, которое отвечало бы объективно назревшим и объективно
происходящим процессам возвышения права в жизни общества, в жизни людей.
Своего рода кульминацией этого переосмысления и стала та
сторона рассматриваемого в этой части книги процесса
«отдифференциации», в результате которого правовые средства и
механизмы все более «высвобождаются» от морального сопровождения и
опеки, все более обретают свое собственное бытие и свою собственную, не
уступающую морали (а в чем-то, весьма существенном, ее превосходящую),
социальную ценность.
Именно здесь, в таком возвышении права (следовательно, в
своего рода «уравнении» морали и права), надо видеть центральный
пункт развития общетеоретических и философских взглядов на данную группу
проблем с позиций современной науки. А это в немалой степени связано с
процессом высвобождения правопонимания от узкоэтического истолкования и
узкоэтических оценок явлений правовой действительности, придания им самостоятельного,
«суверенного» значения.
Более детальная характеристика приведенного положения
предполагает развитие и уточнение ряда общетеоретических вопросов. В том числе
о дифференцированном подходе при освещении соотношения морали и права, о
более основательном освещении, с одной стороны, единства, а с другой —
различий между этими взаимосвязанными явлениями социальной действительности.
2. Аспекты дифференциации. Характеристика морали в ее
соотношении с правом требует в первую очередь того, чтобы с необходимой
строгостью различать те или иные стороны и внутренние подразделения рассматриваемых
явлений. Иначе — ориентировка на одну лишь, нередко абсолютизированную их
сторону лишает возмож-
ности выработать обобщенные характеристики, необходимые для
последовательно научных разработок.
Прежде всего следует держать в памяти то своеобразное, что
характерно для двух близких, частично перекрещивающихся категорий — морали и
нравственности. С позиций юридической догматики, казалось бы, для правовой
науки преимущественное внимание должно быть обращено непосредственно на
нравственность (она, освещая «нравы», сосредоточена на самих
этических категориях: справедливость, добро, зло и др.). Однако при нацеленности
на рассмотрение современного права, все более связывающего свое бытие с
автономной личностью, ее внутренним миром, на первый план выступает мораль,
которая через «эгоцентризм», «мое телесное»1 выводит
философско-правовой анализ на плоскость жизненных реалий, весьма значимых для
права на современной стадии развития общества.
В самой же морали представляется крайне существенным
различать ее уровни (причем так, что уровень вовсе не предопределяет большую
или меньшую значимость морали для права; соотношение здесь, как мы увидим, нередко
парадоксальное, обратное очевидному).
В морали решающее значение имеет уровень элементарных
моральных (нравственных) требований, императивов, максим, заповедей2. Ядром их
в обществах с христианской культурой являются Христовы заповеди-откровения,
сконцентрировавшие в предельно кратких формулах сокровенные ценности истинно
духовной человечности.
Как это ни покажется странным, настороженное, а в чем-то и
критическое отношение должны вызывать моральные ценности и идеалы, часто
получающие религиозную или иную идеологическую интерпретацию и соответствующую
оценку в качестве «высоких», «высших»; такие как Спасение,
Освобождение от зла, Всеобщее
1 Хабермас
Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995. С. 14.
2 Там же. С. 15—16. Автор замечает:
«Моральные заповеди — это кате
горические, или безусловные, императивы, прямо выражающие
зна
чение нормы или имплицитно имеющие к ним отношение» (С.
16).
206
Часть П. Теория права. Новые подходы
Глава 6. Императивы цивилизации и право
207
счастье,
иные, порой мессианские определения. Их соотнесение с правом — острая
проблема, требующая более подробного разбора и «выхода» на
действительно высшие моральные ценности и идеалы (об этом — дальше).
Необходимо держать в поле зрения и дифференциацию в праве,
своеобразие его структурных подразделений.
В литературе с давнего времени взаимосвязь рассматриваемых
нормативно-ценностных регуляторов — морали и права — освещается главным образом
под углом зрения уголовно-правовой проблематики. Действительно, с
генетической стороны именно уголовно-нормативная регламентация людских
поступков и уголовное преследование наиболее тесно, по сравнению с иными подразделениями
системы права, связаны с моралью. Условия нормальной жизнедеятельности людей,
требующие ответственности человека за свое поведение, ближайшим образом
выражаются в морали, и лишь потом в морально отработанном виде воспринимаются
государством, в результате чего во многом и образуется «криминалистическая
часть» правовой материи — уголовное право и примыкающие к нему правовые
подразделения (в том числе уголовно-исполнительное, пенитенциарное право).
К сожалению, при этом не обращается внимание на то, что
данное подразделение правовой материи в большей мере относится непосредственно
к государству, его запретительно-карательной деятельности, является ее
юридизированным продолжением, когда закон, иные правовые формы, их
регулятивные особенности только используются и по-юридически упорядочиваются в
соответствии с требованиями государственно признанной морали и
государственными интересами. Возникающие здесь отрасли и институты имеют
публично-правовую природу, выявляющую с предельной отчетливостью свои
властно-принудительные черты. Применительно к данной, публично-правовой сфере,
действительно, есть известные основания усматривать в юридических
запретительно-ка-
рательных установлениях только «минимум морали» и
вообще видеть в морали «основу права».
Между тем вся сложность проблемы соотношения права с
моралью, а отсюда выработка общетеоретического подхода к ее решению, на самом
деле касается первородных, исконно органических подразделений права, призванных
юридически опосредствовать и гарантировать самостоятельную деятельность и
свободу людей. Главным образом — тех подразделений, в которых закрепляются
основные институты жизнедеятельности людей, нормального функционирования
социальной системы (в первую очередь — частное право, а также отрасли и
институты, посредством которых осуществляются права и свободы человека,
независимое правосудие).
3. Вопросы единства морали и права. С точки зрения общей
системы ценностей, сложившейся в современном обществе, право должно отвечать
требованиям морали1. Но далеко не всем и не всяким и тем более — не идеологизированным
(таким как требования средневековой инквизиции, расового превосходства,
«коммунистической морали»), не неким идеологизированно
«высшим» — таким как Спасение, Освобождение от зла, Всеобщее счастье,
иным, порой мессианского порядка. Каким же в области морали требованиям должно
соответствовать право?
Прежде всего — общепринятым, общечеловеческим, элементарным
этическим требованиям, соответствующим основным началам христианской культуры
(или культур, однопорядковых по моральным ценностям, в том числе культуры
конфуцианства, буддизма, ислама).
При этом элементарные общечеловеческие требования,
основанные на Христовых заповедях («не укради», «не убий» и
т. д.), принципиально важны по самой своей
1
По мнению В. А. Туманова, «право во всех его проявлениях — как нормативная
система, движение общественных отношений, правосудие — должно быть пронизано
нравственностью. Внутренняя моральность права — одно из важнейших условий его
эффективности»(см.: Туманов В. А. Правовой нигилизм в
историко-идеологическом ракурсе // Государство и право. 1993. № 3. С. 68).
208
Часть II. Теория права. Новые подходы
глубинной
сути: они в этой своей глубинной сути подчас в полной мере раскрываются именно
сейчас, в современную эпоху. В то же время элементарные общечеловеческие
требования, издревле утвердившиеся в бытии и образе жизни людей, не сводятся к
ним одним, а представляют собой более конкретизированные и развернутые
нормативные положения; такие связанные с современным уровнем цивилизации, как
добросовестность, вера в данное слово, чувство персональной ответственности за
свои поступки, открытое признание своей вины и другие, из того же ряда.
Решающим постулатом, определяющим сам феномен права,
остается воплощение в правовой материи, во всех его подразделениях требование
справедливости, равной меры и равного юридического подхода, которое в юридической
области трансформируется в важнейшее правовое начало — необходимость
равновесности, равенства всех перед законом и судом, а отсюда справедливого
права и справедливого его торжества в практических делах и конфликтах —
правосудия.
Моральность права и в первую очередь выражение в нем начала
справедливости (этико-юридическое требование, которое со всей очевидностью
«выдает» генетическую общность того и другого) — то обстоятельство,
которое свидетельствует о. наличии у них единого прародителя в самих основах
человеческого бытия.
Эта общность, единство относятся не только к содержанию
права как нормативно-ценностной регулятивной системы, т. е. к содержанию
законов, иных нормативных юридических документов, но и к практике их реализации.
Немалое число нормативных положений, содержащихся в этих документах и имеющих
оценочный характер (таких как «грубая неосторожность», «исключительный
цинизм», «оскорбление» и другие аналогичные положения), могут
приобрести необходимую определенность и реальное юридическое действие только
на основе моральных критериев и моральных оценок. На основа-
209
Глава 6. Императивы цивилизации и право
нии
этих же критериев и оценок решаются принципиально важные юридические вопросы
при рассмотрении юридических дел, связанных с назначением мер юридической
ответственности, размера возмещения за причинение нематериального вреда, расторжением
брака, лишением родительских прав и т. д.
Во всех этих и им подобных случаях перед нами не только
конкретные случаи взаимодействия морали и права, но и свидетельство того, что
право по своей органике представляет собой явление глубоко морального порядка
и его функционирование оказывается невозможным без прямого включения в ткань
права моральных критериев и оценок.
Надо заметить вместе с тем, что при характеристике
соотношения права и морали нельзя упускать из виду не только ранее
рассмотренные процессы отдифферен-циации, но и процессы встречного влияния
права на мораль и в этой связи то обстоятельство, что реальность
господствующей морали, ее фактическое воплощение в жизненных отношениях в
немалой степени зависят от того, насколько действенными и реальными являются в
данном обществе правовые установления. Факты (и наших дней, и прошлого)
свидетельствуют о том, что общество, в котором в результате целенаправленных
усилий утвердился устойчивый правопорядок, входящий в кровь и плоть
общественной жизни, — это общество, в котором получают развитие и начинают
доминировать также и соответствующие моральные принципы. Причем, как свидетельствуют
исторические данные, в самом понимании моральных принципов (в том числе
религиозно-моральных) начинают сказываться утвердившиеся в обществе правовые
начала.
Наряду с обусловленностью права элементарными,
общечеловеческими моральными требованиями (с учетом тех корректив, которые
выражают возвышение права в обществе, процессы отдифференциации), существует и
другой пласт отношений, характеризующих обусловлен-
210
Часть П. Теория права. Новые подходы
Глава 6. Императивы цивилизации и право
211
ность
права моралью ■—• моралью высшего порядка. В какой-то мере подобная
«высшая мораль» в идеологизированном и вследствие этого в
деформированном виде нашла отражение в ущербных представлениях о морали как
Спасении, Освобождении от зла, Всеобщем счастье и т. д. В действительности же
тут, по всем данным, мы встречаемся с высшими моральными категориями трансцендентного
характера, которые нуждаются в рассмотрении на уровне философии права [III.
16. 2].
4. Существенные различия. При всем глубоком взаимодействии
морали и права, получивших жизнь от одного и того же социального прародителя и
одинаково являющихся нормативно-ценностными регуляторами, необходимо вместе с
тем видеть, что то и другое на современном уровне развития (и в идеале) — это
две самостоятельные, значительно отличающиеся друг от друга, «суверенные»
нормативные системы.
Три характерные черты, отличающие мораль и право, являются
наиболее существенными:
во-первых, мораль целеустремлена на то, чтобы идеалы
справедливости, добра, иные моральные требования воздействовали на человека
преимущественно изнутри, через его сознание, его духовный мир, при помощи стимулов
сознания и общественного мнения. Право же — преимущественно регулятор внешний,
он призван регламентировать людские, поступки в сфере внешних, практических
отношений. Причем главным образом путем установления формально-определенных,
писаных норм, содержащихся в законах, иных нормативно-обязательных документах
и формах, поддерживаемых властью;
во-вторых, мораль — это область чистого сознания, замкнутая
на духовной жизни людей и не требующая обязательного внешнего,
объективированного выражения (хотя закрепление моральных требований в известных
документах, прежде всего религиозных писаниях, канонах, усиливает силу их
воздействия). Право же — институционный регулятор; оно в развитом обществе выступает
как писаное право, входящее в жизнь общества в
виде объективированной реальности, устойчивой догмы, всей
системы правовых средств, не зависящей от чьего-либо усмотрения (что является
предпосылкой самой возможности стабилизирующего действия права — предпосылкой
законности);
в-третьих, содержание морали ближайшим образом
сосредоточено на долге, обязанностях, ответственности людей за свои поступки.
Право же, включая обширные пласты запретительно-предписывающих нормативов,
призвано в первую очередь «говорить о правах», оно сфокусировано на
дозволениях, на субъективных правомочиях отдельных лиц, нацелено на то, чтобы
определять и юридически обеспечивать статус субъектов, их юридические
возможности или, напротив, юридически недопустимые, юридически невозможные
формы и случаи поведения.
На последней из указанных особенностей морали и права
хотелось бы сделать ударение. И это важно, помимо иных причин, потому, что
широко распространено и порой считается чуть ли не аксиоматичны, общепринятым
мнение о том, что мораль — регулятор более мягкий, более человечный,
уступчивый и покладистый, нежели право с его суровыми процедурами и санкциями.
И будто бы только она, мораль, достойна высоких, даже превосходных оценок. И
будто бы именно морали уготована наиболее значительная перспектива в будущем, в
решении судьбы человека и человечества.
В действительности же картина здесь иная. Во всяком случае,
не столь одноплановая.
Как это ни парадоксально, на самом деле суровые и жесткие
черты права во многом коренятся не в чем ином, как в морали, в ее бескомпромиссных,
нередко максималистских, предельных, фанатичных требованиях, безоглядных
императивах. Все дело лишь в том, что эти требования и императивы, когда они
«выходят» на власть, и здесь, в дополнение к своей категоричности
получают карательное подкрепление от власти, которая использу-
212
Часть И. Теория права. Новые подходы
Глава 6. Императивы цивилизации и право
213
ет
— нередко по вольному усмотрению, по максимуму — свои карательные,
принудительно-властные прерогативы, облекая свои веления в юридическую форму.
Не меньшую жесткость, во всяком случае в историческом
плане, получает мораль в церковно-религиозной сфере. И именно тут, в области
карательной деятельности государства и церковной непреклонности, когда вступают
в действие уголовное и административное право, другие примыкающие к ним
подразделения системы права (а в прошлом — средневековое каноническое право
карательно-инквизиторского толка)? оказывается, что право в рассматриваемом
ракурсе, напомню — в основном уголовное право, действительно выступает в виде
некоего «минимума морали».
Напротив, если уж уместно говорить о праве со стороны его
гуманистического, человеческого предназначения, его миссии в утверждении
либеральных начал в жизни людей, то эта сторона юридического регулирования
находится в ином измерении, в иной системе координат по отношению к той, где
право ближайшим образом, хотя и через власть, контактирует с моралью. Причем
именно в том измерении, в той плоскости, которые являются исконными для права,
относятся к его первородной сути.
Это и есть «право как право», призванное выражать
и обеспечивать упорядоченное и оцивилизованное поведение людей, высокий статус
и достоинство личности во всех сферах жизни общества. Эта же сторона юридического
регулирования имеет собственные глубокие общечеловеческие основания, и она по
этой причине, хотя и является предметом оценки с точки зрения общепризнанных
элементарных моральных норм, все же не может быть выведена из морали, не может
быть охарактеризована в качестве такого регулятивного явления, основой
которого является мораль.
Главное же, что в полной мере соответствует и процессам
общественного развития, и специфической логике права — правовые реалии все
более отдифференци-
руются, обретают в истории права собственное бытие, все
более «высвобождаются» от некоего, казалось бы, неотделимого
совместного бытия с моралью, со все большей определенностью выступают в
юридически чистом виде, т. е. как чистое право (что? помимо всего иного,
является благоприятной предпосылкой для плодотворного, соответствующего новой
эпохе взаимодействия этих определяющих форм социальной регуляции).
5. Концептуальные и социально-ценностные характеристики.
Таким образом, с концептуальной общетеоретической точки зрения мораль и право
— это две особые, духовные, ценностно-регулятивные социальные области,
занимающие самостоятельные ниши в жизни общества. То есть такое положение в
комплексе социальных явлений, когда главными принципами их соотношения являются
взаимодействие «на равных» и взаимодополняемость.
И в этой связи необходимо с должной строгостью отдавать
ясный отчет в том, что негативные стороны характерны не только для
юридического регулирования (в частности, крайняя, порой предельная формализация
правовых установлений, их зависимость от усмотрения власти, своего рода
правовой экстремизм), но в не меньшей мере и для морали как
нормативно-ценностного регулятора. Наряду с общепринятой и передовой моралью
существует и порой сохраняет крепкие позиции мораль отсталая, архаичная, фиксирующая
порядки, отвергнутые историей и прогрессом. Главное же — идея первенства
морали, ее безграничного господства может внести неопределенность, а порой и
хаос в общественную жизнь, стать оправдательной основой для произвольных
действий.
Увы, следует признать, что этическая идеология, непомерно
возвеличивающая мораль как регулятор человеческих поступков, остается в
сегодняшней действительности серьезной и в чем-то тревожной реальностью. В
науке и общественном мнении еще не осознано то решающее обстоятельство в
соотношении права и морали, в соответствии с которым первое (право) является
есте-
i
214
Часть II. Теория права. Новые подходы
Глава 6. Императивы цивилизации и право
215
ственной
и надежной обителью прав, а второе (мораль) — обителью обязанностей (долга,
долженствования, ответственности).
С учетом этого обстоятельства, а также максималистской
императивности морали, ее известной неопределенности, расплывчатости по
содержанию, ее прямой зависимости от многих факторов духовной и политической
жизни, с учетом всего этого сама идея приоритета морали над правом может вести
и на практике ведет к ряду негативных последствий — к утверждению идей патернализма,
вмешательства всесильного государства во имя добра и справедливости в частную
жизнь, милости вместо строгого права и правосудия. С этих позиций справедливы
суждения Ю. Г. Ершова в отношении «моралистической законности»,
когда «нравственные представления о принципах права способны подменить
право разнообразными и противоречивыми представлениями о добре и зле,
справедливом и несправедливом»1.
Впрочем, некоторые другие выводы из идеологии превосходства
морали, а также некоторые своеобразные, парадоксальные стороны их соотношения
(когда мораль «проявляет себя» в высших философских значениях) —
предмет, как уже упоминалось, особого разговора, и об этом — дальше, в третьей
части книги [III. 16. 2].
А сейчас следует сказать о другой стороне проблемы. Сказать
еще раз в связи с рассматриваемым вопросом о высоком, незаменимом значении
права в жизни людей. В том числе и при сопоставлении с моралью. Не случайно
государственная власть, поддерживая своей карательной мощью определенный круг
моральных требований и императивов, облекает их в юридическую форму. Таким путем
не только приводятся в действие достоинства права (всеобщая нормативность,
определенность по содержанию, государственная гарантированность), но и при
режиме законности упорядочивается властно-принудительная де-
1
Ершов Ю. Г. Философия права (материалы лекций). Екатеринбург 1995. С. 30.
ятельность самого государства и плюс к тому всей карательно-репрессивной
политики, утверждающей жесткие моральные требования, дается престижное
«правовое оправдание».
Есть пункт в сложном лабиринте соотношения морали и права,
на котором, продолжая предшествующее изложение, следует остановиться особо.
Это самые,, пожалуй, тяжкие из тех негативных последствий, которые могут
наступить в условиях узкоэтической идеологии — признание приоритета и
доминирование морали в ее соотношении с правом.
Очевидно, что право, в том числе и преимущественно
«силовые» отрасли (уголовное и административное право, к ним
примыкающие отрасли и институты) могут в той или иной степени способствовать
внедрению в реальную жизнь элементарных, общечеловеческих моральных норм и
требований — того «минимума», на котором они при идеальном варианте
основаны.
Но, спрашивается, допустимо и оправданно ли использование
права, его возможностей и достоинств для того, чтобы с помощью правовых средств
и юридических механизмов утверждать в жизни, делать твердыми и общеобязательными
«высокие» моральные принципы и идеалы? Такие как Добро, Милосердие,
Спасение, Всеобщее счастье и им подобные?
На первый взгляд, такого рода нацеленность права на
воплощение в жизнь высоких нравственных начал и идеалов может показаться вполне
обоснованной. И даже возвышенной. Уж слишком велико значение в жизни людей
этих начал и идеалов, чтобы не воспользоваться для их реализации всеми
возможностями, которые дает общество, существующий в нем социальный инструментарий.
Подобная настроенность характерна для ряда церковных
конфессий, в том числе католической церкви, использовавшей в условиях
средневековья мощь власти и закона для претворения в жизнь высоких христианских
216
Часть II. Теория права. Новые подходы
Глава 6. Императивы цивилизации и право
217
принципов и целей в их средневековом католическом понимании.
Вопрос о соотношении морали и права в рассматриваемой
плоскости стал предметом обсуждения и в русской философско-религиозной и
юридической литературе. Причем в отношении другой ветви христианства —
православия, также претендующего на мессианство, идеологию «Третьего
Рима». По мнению видного приверженца религиозной философии В. С.
Соловьева, право является инструментом «всеобщей организации нравственности»,
выступает в качестве «принудительного требования реализации определенного
минимального добра»1, определенного «минимума нравственности»2.
Нетрудно заметить, что в данном случае сама формула права
как «минимума морали» существенно меняет свое содержание. Оно
обозначает здесь не нормальную, вполне оправданную функцию права (в известном
круге его отраслей, напомню, в основном «силового», криминалистического
профиля) — защищать юридическими средствами и механизмами известный,
минимальный круг нравственных требований, карать за их нарушение, а совсем
другое — некое мессианское назначение права, утверждение в жизни общества
земного абсолюта, земного Спасения, определенных стандартов, в первую очередь,
по мнению В. С. Соловьева и его сторонников (как выражения минимального
добра), «права на достойное существование»3.
Уже в ту пору, когда увидели свет приведенные суждения, они
встретили серьезные возражения у правоведов либеральной ориентации.
1 Соловьев
В. С. Собр. соч. М., 1988. Т. 1. С- 450.
2 Там же. Т. VII. С. 382, 509—522.
3 При характеристике этого «права» В.
С. Соловьев обращает внимание
на то, «чтобы всякий человек имел не только
обеспеченные средства к
существованию… и достаточный физический отдых, но и чтобы
он мог
также пользоваться досугом для своего духовного
совершенства» (Там
же. С. 355) — положения, невольно вызывающие ассоциации с
консти
туционными записями (и это, как мы увидим, вполне объяснимо)
ста
линского времени.
И это вполне обоснованно. Практическое осуществление задачи
по «всеобщей организации нравственности», моральных требований и
критериев (неважно — «минимума» или «максимума») при
помощи юридических средств и механизмов неизбежно сопряжено с применением
государственного принуждения, государственно-властной деятельностью, которая в
практической жизни при неразвитых юридических отношениях далеко не всегда
отделена строгой гранью от насилия, от произвола.
Об этом свидетельствует и исторический опыт. Насильственное
внедрение в общественную жизнь требований Добра и составляет суть властного
насаждения Царства Божьего на земле, образующего содержание теократических
устремлений католического средневековья, в том числе беспощадных крестовых
походов, инквизиции, утверждения церковно-моральных постулатов в колониальных
владениях.
Одна из характерных черт подобной правовой этики состоит в
том, что она смыкается с юридическим этатизмом, приданием всеобъемлющего
значения в жизни людей государственным началам и в конечном итоге открывает
путь к государственной тирании. В этой связи важно отметить подмеченное
русскими правоведами единство между идеями католической теократии и
государственного социализма1, марксистского коммунизма. Характерно при этом,
что сама идеология «социалистического права» в немалой степени
опиралась на этические критерии «морали трудового народа»,
«коммунистической нравственности», идеалов «всеобщего
счастья».
Словом, как еще в начале XX в. показали русские правоведы,
высокоморальные добрые устремления, идеалы Спасения и вечного блага, которым
будто бы должно подчиниться право, с неизбежностью приводят к идеологии
жертвоприношения во имя будущего, к оправданию террора и насилия величием
исторических задач, а в конечном счете — к утверждению общества тирании, самовластной
диктатуры, бесправия личности.
1
См.: Чичерин Б. Н. Вопросы политики. М., 1905. С. 114.
218
Часть И. Теория права. Новые подходы
Глава б. Императивы цивилизации и право
219
Следует присоединиться к справедливому мнению А. Б. Франца:
«Когда говорят, например, о цивилизованном значении права, лично я вижу
его величайшую миссию в ограничении безграничных самих по себе притязаний
морали». И дальше: «… тоталитаризм есть язык морали в той же
степени, в какой морализирование есть язык тоталитарной политики»1.
Разумеется, надо быть достаточно корректным в формулировании
и в отстаивании приведенных положений, указывающих на опасность узкоэтической
идеологии, признания приоритета морали по отношению к праву. Нельзя
абсолютизировать эти положения, упускать из поля зрения величие и незаменимость
истинно человеческой морали, необходимую «моральность права», взаимное
благотворное влияние права и морали, их тесное взаимодействие,
взаимодополняемость и взаимопроникновение, прежде всего на уровне основных
моральных требований христианской культуры, аналогичных требований иных
культур, высших моральных ценностей.
Было бы неоправданным также не видеть того глубокого
человеческого смысла, который заключен в формуле «право на
существование». Но это, как и «всеобщая организация» жизни
людей, дело именно права (точнее, экономики и права, притом права человека), а
не морали как таковой.
И во всех случаях взаимное благотворное влияние,
взаимодополняемость и взаимодействие морали и права не должны приводить к
подмене одного другим, когда разрушается целостное и одновременно двустороннее,
морально-правовое обеспечение упорядоченного функционирования их глубоко
человеческой первоосновы и когда может произойти превращение важнейшей ее
составляющей — свободы — в произвол, в беспредел морализирующей
вседозволенности. Так что при всей важности моральных начал в жизни людей
последовательно научное понимание права требует того, чтобы оно получило са-
1
Франц А. Б. Мораль и власть // Философские науки. 1992. № 3. С. 11.
мостоятельную, «суверенную» трактовку и
обоснование, и одновременно его понимание в глубоком единении с моралью.
С этих же позиций, как будет показано в третьей части книги,
скажу еще раз, решаются и те стороны соотношения права и морали, когда
«глубины» последней характеризуются с основательной философской
стороны, в трансцендентной, «неземной» ее сути [III. 16. 2].
